Роман Сенчин . Зона затопления: В чужую землю. - «Дружба народов», 2013, № 12; Перед судами. - «Дружба народов», 2014, № 4; Чернушка. - «Новый мир», 2014, № 4; Эксгумация. - «Сибирские огни», 2014, № 7; Миражи на дне. - «Октябрь», 2014, № 8; На новом месте. - «Наш современник», 2014, № 11; Последняя баня. - «Информпространство », 2015, № 1 (187); Идет вода. - «Дружба народов», 2015, № 2.
Едва ли не самым обсуждаемым романом ушедшего года стала «Обитель» Захара Прилепина . В список главных книг года нынешнего непременно должна войти «Зона затопления» Романа Сенчина . Главы из нее публиковались в «толстых» журналах, среди которых «Дружба народов», «Новый мир», «Сибирские огни», «Октябрь», «Наш современник» и «Информпространство ».
Параллели с «Обителью» неслучайны: оба автора занимаются художественным осмыслением сложных эпизодов новейшей истории России, ранее уже становившихся предметом книг именитых писателей. Роман Прилепина критики сопоставляли с трудами Солженицына о Соловках, «Зоне затопления» Сенчина не избежать сравнений с повестью Валентина Распутина «Прощание с Матерой».
Рассуждать о преемственности мотивов можно долго. Основа повествования та же: после запуска новой гидроэлектростанции (у Распутина - Братской, у Сенчина - Богучанской ) на дно образуемого водохранилища должны уйти старинные сибирские деревни, в которых живут тысячи семей. И теперь им навсегда предстоит попрощаться с малой родиной и традиционным укладом, переселившись в бездушные города. Чтобы снять лишние вопросы, Сенчин в главке-новелле «На новом месте» вложит в уста своего героя Алексея Брюханова слова о Распутине и его книге: «Читал и поражался: как после нее, так зримо показавшей ту уже давнюю трагедию, такая же трагедия может повториться? И чем объяснить, что, с одной стороны, этому писателю именно за эту книгу продолжают давать государственные премии, называть его нашей совестью , а с другой - строить новую, но точно такую же электростанцию, водохранилище которой уничтожит еще несколько деревень, а их жителей превратит из хозяев в унылых квартирантов?.. <…> В школе учительница часто повторяла: “Литература учит. Учит, как надо, а как не надо, что хорошо, что плохо” Да, может, и учит, да толку--то…». Выходит, что история повторяется и тема не теряет своей злободневности. В каждой главе «Зоны затопления» Сенчин говорит об острой несправедливости, царящей в обществе. Молодожены, получившие от государства отдельный, только что построенный коттедж в городе взамен крепкого деревенского дома, подлежащего сожжению, обнаруживают, что стены в новом жилище сделаны едва ли не из картона, обои отклеиваются, а хлипкие оконные рамы вот-вот выпадут. Три поколения одной большой семьи местные власти пытаются запихнуть в одну общую скромную квартиру только из-за того, что все были прописаны вместе. А оборудование пилорамы, дающей средства к существованию сразу нескольким людям, перевезти в город запрещают: земли нет, компенсация не положена, так что освобождайте территорию. Неудивительно, что у отчаявшихся персонажей появляется страшное желание - «уснуть и не проснуться».
Мотив смерти - константа в «Зоне затопления». Смерть Натальи Сергеевны Привалихиной в главе-рассказе «В чужую землю» (в названии - очередная отсылка к Распутину) - «первый звоночек» для обреченного села. Сенчин невероятно внимателен к деталям. Его описания привычек, чувств, мыслей деревенских жителей, готовящихся к гибели села, вызывают настоящую горечь. Героев «Зоны затопления» искренне жаль, за них болит душа - редкое чувство при чтении современных романов. Страдающих героев других книг жалеть хочется далеко не всегда - они сами виноваты: полюбили не того, были излишне любопытны, выбрали неправильный путь. К тому же большинство прозаиков дает собственным персонажам второй шанс. Сенчин в этом плане остается верен себе: шансов на спасение нет - плохо будет всем. Эта авторская стилевая черта переходит у него из книги в книгу, как переходят и слова конкретной тематической группы: тоска, обида, пустота… О братимся к предыдущему сборнику писателя «Чего вы хотите?» - без труда отыщем их в текстах любой из трех повестей.
Сенчин - мастер аналогий. Устраивая на страницах «Зоны затопления» экскурсы в историю, он извлекает на свет много любопытных эпизодов. Есть сопоставления и в персонажах. Например, в главе-рассказе «Чернушка» два главных героя: одинокая семидесятипятилетняя вдова Ирина Викторовна, прощающаяся с домом и огородом, и ее десятилетняя курица Чернушка - умная, словно собака. Когда по всей деревне дохли куры, Чернушка выжила. Выживала и после тяжелейших болезней. Но сможет ли выжить Ирина Викторовна в городе? Увы, автор по традиции настроен пессимистично. В главке «На новом месте» описывается жизнь семьи переехавшего в городскую квартиру Леши Брюханова. Переселенцы, зажатые в одной бетонной коробке, никак не могут привыкнуть к новой жизни. Юная дочка Алексея задает отцу вопрос: «А почему вы не стали сопротивляться, когда сказали, что нужно уезжать?» И вновь больная тема общественной несправедливости. Поставленным в непростое положение простым людям никто не хочет помочь. За редким исключением.
Показательна эволюция героини главы-новеллы «Миражи на дне» Ольги. Журналистка загибающейся провинциальной газеты, впервые приехав в зону затопления по заданию редакции, общается преимущественно с большими начальниками и строителями ГЭС, не понимая деревенских: «Зачем эта добровольная ежедневная борьба за существование», если жить в городе среди благ цивилизации попросту лучше и комфортнее? Но постепенно Ольга знакомится с историями жизней людей и начинает видеть, что рушатся не только традиционный уклад, но и человеческие судьбы. Из рядовой журналистки героиня превращается в идейную правозащитницу . Ценна эта главка и глубиной сравнений. Приехав к персонажам своих публикаций в последний раз, Ольга видит, что от богатого села осталось всего четыре «осажденных» дома и выжженная земля, и вспоминает фильм из детства, в котором фашисты во время Великой Отечественной уничтожают советские деревни.
Психологически наиболее тяжелым в книге рассказом можно назвать «Эксгумацию». Страшная суть - уже в названии: перенос кладбищ из зоны затопления - тревожное дело. Новелла напитана горем: по берегам разлившейся реки - мертвые деревни, колодцы - главное сельское сокровище - безжалостно уничтожены, островок, где молодежь устраивала романтические свидания, исчез, уйдя под воду. Сенчин поднимает очередную актуальную проблему. Нынче с экранов постоянно твердят о недопустимости переписывания истории. Тем не менее, даже если кто-то и позволяет себе с высоких трибун заявлять, что, к примеру, Красная армия оккупировала Украину, а бравые украинские солдаты героически освобождали Освенцим, уничтожить правду все равно не выйдет. Но как быть не с переписыванием, а с физическим уничтожением истории? История соткана из мелочей. Плывя по образовывающемуся на его глазах водохранилищу, герой «Зоны затопления» Леша Брюханов видит, как эти мелочи стираются, навеки исчезая из истории. Народ лишается не только родных домов, но и прошлого. И перенос захоронений ничего и никого не спасет. Кто-то раньше срока уйдет из жизни, не выдержав острых переживаний, кто-то сломается и сдастся, быстро превратившись из молодого борца в старика - старика, плывущего по течению жизни и наблюдающего за мертвящем течением рукотворного потока-убийцы. Победителей нет. Как нет и ответов на вечные вопросы «кто виноват?» и «что делать?» Брать на себя ответственность по-прежнему желающих не находится.
Роман Сенчин , как и Валентин Распутин, - лауреат премии Правительства России. По идее, его тревоги, его голос слышат люди, принимающие решения с большой буквы. Слышат, но не всегда слушают. Значит, боль так и не утихнет…
Гимн деревне, хроники деревни и реквием по ней же…В том то и разница между хорошим и плохим писателями. Хороший писатель убеждает читателей своим творчеством, а плохой старается удовлетворить заказ на то, что нужно. (Илан Ставанс)
Считается, что начинать надо сначала, но ведь даже сами книги иногда пишут с конца, так что этот отзыв позволю себе начать именно с конца. В нем - суть, смысл и кратчайшее содержание книги, которую можно совершенно смело назвать «Левиафаном» в прозе. Только страшнее, потому что «Левиафан» - штука выдуманная, нагнетание атмосферы в нем поддерживается искусственными допущениями, а «Зона затопления» - реальность, почти документальная, лишь талантом автора превращенная в полновесную литературу. Мало того, в первом и носители всеобъемлющего зла выдуманы и даже надуманны, а во второй имеют конкретные имена и фамилии: во всем виноватый Чубайс, Путин, Дерипаска… И жрет здесь многоликое чудовище не фальшивых алкоголиков, а силу и соль земли сибирской - коренных жителей таежных деревень. Деревень, к слову, тоже совершенно реальных; кто не верит - погуглите, например, «Таежный Кежемского района». Или «охотник Брюханов, сибирская язва». Или вообще зайдите на сайт «Плотина.Нет!», раздел «Богучанская ГЭС», там чтение будет куда жестче и страшнее книги, да и книжных героев вы там найдете без труда. Потому и не жду я бурных дебатов после того, как у книги наберется много читателей, здесь практически не о чем спорить: факты достоверны, интерпретировать нечего, аллюзии прозрачны.
Депрессивная, как пишут? А какой вам видится книга, что начинается подробным описанием сборов умершего человека в последнюю его дорогу, и кладбищем, где не дано ему упокоиться? Начинается кладбищем и заканчивается кладбищем, другим, но на котором тоже нет покоя ни умершим, ни их оставшимся близким. Много кладбищ? Так вся книга о том, как будущие невольные горожане хоронят свою такую родную, такую обжитую, такую основательную 350-летнюю деревню. О том, как судьбы изломаны, как история поколений и традиций оборвана, словно вдруг ставшая прямой линия на медицинском осциллографе… О том, что цивилизация, как Молох, требует человеческих жертв. Но разве честность - зло? Разве боль следует прятать, дабы не нарушить чьи-то нежные чувства? Разве не надо показать правду в глаза тем, чей ход мыслей примерно таков:
Ее, уроженку почти миллионника, выезжавшую за его пределы редко и недалеко, всегда удивляло, что люди могут, а главное, хотят жить в глухих деревнях, в избушках, где, если не потопить зимой печку, через несколько часов вода в ведре превратится в лед.
Зачем эта добровольная ежедневная борьба за существование? Конечно, двести лет назад это было в порядке вещей. Но ведь человечество давно научилось быстро строить высотные здания, проводить водопровод, централизованное отопление, оно прорыло сотни километров туннелей для метро, придумало, как на крошечном участке развести потоки автомобилей; цивилизованному обществу не нужны теперь бесконечные гектары земли, чтобы вырастить необходимое количество пшеницы, картошки, огурцов; каждой семье не нужна теперь своя корова, свои свиньи, куры, овцы.
Человечество стремится к оптимизации, экономии, а вот эти деревушки с сотней-другой упорных жителей тормозят прогресс. Ведь они не просто живут отдельно от большого мира, но и требуют, чтобы им привозили в магазин городские товары, был у них врач, клуб с киносеансами, школа, детский сад, рабочие места, которые по сути-то государству не нужны, убыточны.
Сколько ущербных детей растет в глухомани без музеев, театров, спортивных школ; сколько гибнет талантов, сколько истлевает идей, сил, стремлений, запертых в медвежьих углах страны. Об этом написаны горы книг еще в девятнадцатом веке, но мало что изменилось. До сих пор Россия - сплошные медвежьи углы.
Не буду лукавить, в этой цитате немало и от моих мыслей, значит, и мне тоже была эта книга адресована. Я - услышала. И теперь мне больно. И некомфортно. Не это ли задача настоящей литературы - из зоны комфорта тянуть читательские души?..
Да, еще пишут, что книга эта - «экскурсия по социальному дну», что Сенчин «опять хоронит спивающуюся русскую деревню и ее обитателей». Не буду даже начинать с этим умничаньем спорить, я просто не уверена, что сей, с позволения сказать, критик вообще читал «Зону затопления», хотя бы одну ее главу. Нет, я не увидела в авторе певца с горящим сердцем, скорее - борца с «режимом», привычно для борцов перегибающего палку: мне дики сравнения сжигания деревень фашистами и сжигания деревень перед затоплением. Мне - дики, но жгли и топили не мою деревню, может быть, поэтому и дики…
Фотографии с похорон реальной сибирской деревни, найденные на сайтах сожженных и затопленных земель.
P.S. И не спрашивайте про параллели с Распутиным: они, безусловно, есть, как есть и посвящение ему, и упоминание его в книге. Просто я полностью согласна со всеми, кто говорит, что сто книг о войне - это сто книг о войне, а не девяносто девять подражаний первой из них.
Роман Сенчин
Зона затопления
© Сенчин Р.В.
© ООО «Издательство АСТ»
* * *Валентину Григорьевичу Распутину
Глава первая
Телефонный разговор
– Привет, Володь, пять минут уделить можешь?
– Да, могу… А что случилось?
– Ничего-ничего, все нормально… Идейка тут возникла одна.
– Толя, у меня от твоих идеек всегда мороз по коже…
– Да ничего страшного. Я по Красноярскому краю езжу, и тут, оказывается, есть ГЭС-недостройчик…
– Хм, у нас, если не ошибаюсь, больше десятка таких.
– Ну вот. А эта практически готова. Процентов на шестьдесят. Бросили в начале девяностых. Плотина почти закончена, машинные залы… В общем, довести до ума ничего не стоит.
– Знаю я твое «ничего не стоит».
– Нет-нет, Володь, на этот раз действительно! Вложиться, конечно, придется, но не так чтобы…
– А зачем? Нам электричества не хватает, что ли? Ты сам докладывал о мощностях…
– Китайцы сами полсотни электростанций строят.
– Ничего, им мало не будет… Алюминиевый завод поставим. Алюминий везде востребован…
– Тебе бы лишь торговать.
– Ну, без этого нельзя – рынок. А главное-то не в этом, Володь.
– А в чем?
– Понимаешь, Володь, пуск новой ГЭС, причем мощной, стратегической, – это такой имиджевый плюс! Сколько лет, типа, всё разрушали да разрушали, высасывали советское наследство, а вот теперь взяли и созиднули в конце концов. Сами, своими руками!.. А, как?
– Не знаю… Разумно, конечно…
– А то! Толя плохого не посоветует.
– Еще бы…
– Так как, принимаешь предложение?
– Хм, такие вопросы так не решаются. Не телефонный разговор…
– Да почему? Наоборот, телефонный. Для этого телефоны и изобрели… Не с грамоткой месяц скакать с берегов Енисея… Давай, Володя, так: я набросаю указ, а ты потом глянешь…
– Какой указ?
– Ну, типа, «О мерах по социально-экономическому развитию Красноярского края». И главным пунктом сделаем пуск ГЭС, строительство алюминиевого завода. Типа, это даст ощутимый толчок развитию… Человечкам работу дадим. Смотреть страшно на них. Болтаются…
– А что за место вообще? Национальный округ какой-нибудь?
– Нет-нет, русские!
– Ну, хоть это нормально. А то опять вони не оберешься: оленьи пастбища портим, традиционный уклад нарушаем…
– Это твоих нефтяников дела. У меня чисто: электроэнергия. Плотина, пруд, и погнал вырабатывать…
– Да уж… И что, переселять кого-то придется?
– В смысле?
– Ну – пруд. Знаю я эти пруды со Швейцарию.
– Там уж в восьмидесятые почти всех переселили. Осталось тысяч пять. Маргиналы да пенсы. Еще несколько колоний – специально в свое время туда на поселение отправляли, территорию под водохранилище готовить.
– И как, приготовили?
– Да говорю: почти все готово. Я бы к тебе с сомнительным проектом и не совался… Давай, Володь, дай отмашку.
– И кто будет доводить до ума?
– В плане денег?
– Ну а в каком еще?..
– Часть мое РАО будет вкладывать, часть, думаю, надо на Олежку повесить.
– На какого Олежку?
– Ну, на Баняску. Он же у нас алюминиевым королем назначен. Хочет еще алюминия – пускай инвестирует.
– Заартачится. Ему и существующих заводов хватает.
– От возможности расти никто не отказывался. Тем более можно надавить. У тебя ведь на него много накоплено. Не захочет – поедет или в Европу от дел отдыхать, или в Забайкалье куда-нибудь шить носки. Прецеденты-то есть.
– У меня на всех накоплено…
– Да понимаю, понимаю. У меня тоже, кстати… Ну, в правильном смысле… К тому же Олежек меня киданул недавно, надо, чтоб отработал.
– И что, у вас хватит собственных средств ГЭС построить?
– Достроить, Володь, до-стро-ить. Все только рады будут, благодарны. Без дураков!.. А деньги найдем…
– Угу, в госбюджете. Или в стабфонде. Алеша истерику закатит.
– Гарантирую, туда не полезем. В крайнем случае воспользуемся английским правом…
– Это что еще?
– Ну, это долго объяснять… Сложный экономический термин…
– Так-так, началось.
– Нет, Володь, никаких этих самых, как тут в Сибири говорят. Всё в рамках рыночной экономики… Алло?
Территория, покрываемая водой в результате превышения притока воды по сравнению с пропускной способностью русла. EdwART. Словарь терминов МЧС, 2010 … Словарь черезвычайных ситуаций
Территория, заливаемая водой в результате образования водохранилища, на которой после ряда сукцессии возникают специфические мелководные литоральные, как правило, хрупкие экосистемы. Экологический энциклопедический словарь. Кишинев: Главная… … Экологический словарь
зона затопления - 1. Территория, временно затопляемая паводками разной повторяемости 2. Территория, затопляемая при создании водохранилищ [Терминологический словарь по строительству на 12 языках (ВНИИИС Госстроя СССР)] Тематики гидротехника EN 1. flood zone1.… … Справочник технического переводчика
зона затопления - Территория, временно покрываемая водой, когда расход воды превышает пропускную способность русла и вода выходит из берегов, или оказавшаяся под водой в результате строительства плотины и образования водохранилища … Словарь по географии
зона затопления - 3.1.6 зона затопления: По ГОСТ Р 22.0.03. Источник …
Зона затопления - 3.16. Зона затопления зона, в пределах которой происходит движение потока, образующегося при разрушении дамбы (плотины) ... Источник: Приказ МЧС РФ N 482, Госгортехнадзора РФ N 175а от 15.08.2003 Об утверждении Методики определения размера… … Официальная терминология
зона затопления - užtvindymo zona statusas T sritis apsauga nuo naikinimo priemonių apibrėžtis Vandeniu užlietas vietovės rajonas; susidaro potvynio ir katastrofinio užtvindimo metu. atitikmenys: angl. flood zone rus. зона затопления ryšiai: dar žiūrėk –… … Apsaugos nuo naikinimo priemonių enciklopedinis žodynas
1. территория, временно затопляемая паводками разной повторяемости 2. территория, затопляемая при создании водохранилищ (Болгарский язык; Български) заливаема зона (Чешский язык; Čeština) zátopová zóna (Немецкий язык; Deutsch)… … Строительный словарь
Зона затопления - территория, покрываемая водой в результате превышения притока воды по сравнению с пропускной способностью русла … Гражданская защита. Понятийно-терминологический словарь
ЗОНА ЗАТОПЛЕНИЯ - В страховании имущества: равнинная земля вдоль реки, намытая водными потоками; относительно ровная часть земной поверхности вдоль русла реки, которая периодически затопляется при наводнении … Страхование и управление риском. Терминологический словарь
зона затопления (верхнего и нижнего бьефа ГЭС) - 3.2 зона затопления (верхнего и нижнего бьефа ГЭС) : Территория, в пределах которой возможно или прогнозируется покрытие ее водой в результате строительства ГЭС Источник: СТО 70238424.27.140.036 20 … Словарь-справочник терминов нормативно-технической документации
Книги
- Зона затопления , Сенчин Роман Валерьевич , Роман Сенчин - автор романов "Елтышевы", "Дождь в Париже", "Информация", "Минус", сборников короткой прозы" Срыв", "На черной лестнице", "Абсолютное соло" . Лауреат премий" Большая книга"… Категория: Современная отечественная проза Серия: Новая русская классика Издатель: АСТ ,
- Зона затопления , Сенчин Р. , Роман Сенчин - автор романов "Елтышевы", "Дождь в Париже", "Информация", "Минус", сборников короткой прозы" Срыв", "На черной лестнице", "Абсолютное соло" . Лауреат премий" Большая книга"… Категория:
Давайте искать виновных. Будем это делать на злобу дня и просто ради того, чтобы найти крайних. Делать это можно с удовольствием и довольно размеренно, смакуя в отдельности каждый неустраивающий лично тебя пункт. Допустим, есть одна неурядица, способная изменить уклад жизни определённой группы людей. Нужно эту неурядицу обрядить в человеческие одежды и скорбно выставить её примером чьего-то свинства. Собственно, «Зона затопления» – это поиски покусившихся на право существовать, дабы извлечь из этого пользу.
Будет ли польза государству от строения, задуманного ещё во времена Советского Союза? Подумать только - бешеное количество электричества, способное утолить энергетический голод самого государства и непомерный аппетит Китая. Почему бы не довести до ума и не продавать таки электричество Поднебесной? Есть единственная существенная проблема, мешающая осуществить задуманный проект, – люди.
Роман Сенчин начинает повествование не с нужд тех, чьи дома уйдут под воду. Ему важнее показать замысел правительства и олигархов, решивших просто так достроить законсервированное, случайно о нём вспомнив. Сенчин показывает не чей-то, а собственный интерес весьма прямо. Ему нужно обличить действующую власть в прегрешениях, будто другая власть могла быть более человечной и продолжать управлять государством без затрагивания заброшенных советских строек.
Опосредованно обвинив, не указывая ни на кого конкретно, Сенчин переходит к выжиманию слёз, обставляя ситуацию в чёрном цвете. Читатель не видит отрицательных моментов, будто жизнь в деревне - это рай и жить в ней хорошо. У Сенчина человек не стремится обосноваться в городе - ему милее частный дом, подворье и весенняя распутица, а до тёплых квартир, удобной инфраструктуры и прочих благ современной цивилизации ему дела нет.
Получается, законсервированной оказалась не только стройка, но и образ живущих в будущей зоне затопления людей. Они ничего не хотят менять, чему Сенчин потворствует. Пусть такая идеальная деревня продолжает существовать.
У Сенчина его герои не желают свершения перемен. Для них их нынешнее положение - это благо. Их ужасает, что земля уйдёт под воду и они вынуждены будут искать новые места для проживания. В том-то и проблема, что несколько поколений не могут адекватно трактовать какую-либо ситуацию, поскольку исходят из личного примера. Им не нужна ГЭС, но отчего вина лежит именно на ней?
Река постоянно меняет своё русло. Живущие на её берегах люди привыкли к подобному капризу своенравной природы, постоянно двигающейся вперёд и не терпящей консерватизма. Поколение Сенчина видит строительство плотин и не осознаёт, что это тоже перемена русла - их дома будут затоплены. Внутренне понимаешь, этого можно было избежать. Но и всем угодить невозможно, поэтому кто-то должен пострадать.
Другая сторона взглядов Сенчина - отсутствие перспектив в будущем. Переселенцы теряют обжитую жилплощадь, землю и налаженный бизнес, получая взамен совсем иное, к чему они не были готовы: вместо годной квартиры их выписывают в промерзающую зимой халупу. С остальным же дело обстоит ещё хуже. Это реальная проблема, справиться с которой невозможно. И это так по банальной причине - Россию населяем Мы. Поэтому подобно Сенчину искать виноватых где-то там наверху не стоит. В подвале живут такие же люди, как и во власти, а значит поиск надо начинать с себя.
Поэтому нет веры словам Сенчина, показывающего чужое человеческое горе. Он прав, когда говорит о других людях, спокойно рассматривающих чьи-то проблемы, пока подобные неприятности не стали твоими. Но в этом и заключается образ мыслей человека, о чём было сказано ранее. Так зачем было чесать голову и на кого-то пенять? Не о том говорит Сенчин с самого начала. Не о том он и продолжает повествование.
Явной цельной сюжетной линии в «Зоне затопления» нет. Читателю доступны истории людей, порой взятые ради более широкого освещения нужд переселенцев. Иногда Сенчин отходит далеко в сторону, рассказывая о том, без чего можно было обойтись. Это его право и он им пользуется.
Складывается впечатление, будто перед читателем предыстория ожидания кровавых разборок, обязанных закончиться возвращением к исходному состоянию. Этакий боевик из девяностых, лишённый должного движения, показывающий лишь действия массовки. Где-то вне страниц произведения главный герой добивается справедливости силой оружия. В самой «Зоне затопления» – пастораль и жалобы на жизнь.
Виновный Сенчиным обозначен: он не может быть для граждан страны твёрдой опорой и служить гарантией благополучия в будущем. Всего один человек! И никто другой кроме него в стране не имеет значения, как он. Это ли не яркая характеристика всего русского народа, привыкшего всегда стоять за спиной единственного ответственного? Беды каждого жителя страны проистекают от действия или бездействия оного. Он - антигерой.